Материал к уроку

О физике и о физиках – с улыбкой и всерьёз

• Один из первых «опытов» А.П. Александрова, будущего академика и президента Академии наук СССР, был осуществлён ещё в его детстве, когда, живя в Киеве, он изготовил пращу и решил её испытать. Пущенный камень попал в окно соседнего дома, в квартиру генерала, который как раз в этот момент отмечал свой день рождения. Попадание оказалось точным – в тарелку виновника торжества. В результате отцу Анатолия, Петру Павловичу Александрову, служившему в Киевском окружном суде, пришлось заплатить генералу 25 рублей, говоря современным языком, «за моральный ущерб». (П.А. Александров. Академик А.П. Александров. Прямая речь. М.: Наука, 2002. с. 13.)

• А.П. Александров – о своей работе учителем в 79-й школе г. Киева (начало 20-х гг.): «Химия тогда меня увлекала очень сильно, вероятно, просто потому, что всё было доступнее по химии, чем по физике, никаких специальных приборов не нужно было, и можно было делать всякие такие шикарные опыты. Я очень любил на уроках всякие блистательные опыты ставить, за что меня не хвалили, когда происходили всякие взрывы.

Я помню, как-то мне нужно было в 5-й класс идти (а 5-й класс всегда считался самый сложный, потому, что там ребята были лет по 12–13, и это была такая банда, какая только могла быть). Вот я в первый раз получил 5-й класс (а до этого я уже преподавал в 7-м классе), а они подняли шум, крик, тарарам какой-то невероятный. Я подошёл к столу, послушал, а они никак не хотят утихомириться; я как треснул кулаком по столу. Кулак у меня был здоровый, а стол хлипкий, и дека стола распалась на три части. Вот тут они замолкли и почувствовали ко мне уважение. И с тех пор никаких вопросов о дисциплине у меня там не было. А вообще надо сказать, что в школе было очень приятно. Я был почти того же возраста, что и ученики, ходил с ними на экскурсии, преподавал я им так, что им было интересно, и мне самому было интересно, потому что многие вещи я сам при этом впервые выучивал...» (Там же. С. 18–19.)

• Как А.П. Александрова назначали директором Института физических проблем. В 1946 г., когда в результате конфликта с Берией с поста директора института П.Л. Капица был снят, А.П. Александров, в то время член-корреспондент АН СССР, работал в Ленинграде, в ЛФТИ (директором был А.Ф. Иоффе) и соглашаться на директорство в ИФП ему отчаянно не хотелось. По пути на приём к Берии, курировавшему советскую науку по линии Политбюро (где он должен был получить приказ о новом назначении), А.П. купил водки, побрызгал ею свой костюм, хлебнул «для храбрости» и стал на приёме убеждать Берию в том, что директором он быть не может, ибо пьёт и за себя не ручается. На это Л.П. Берия ответил, что ИМ известно всё, в том числе и то, как он ехал на приём, как поливал себя водкой и полоскал рот. А потом вручил А.П. приказ о назначении, подписанный лично Сталиным. Директорство в ИФП продолжалось до 1955 года... (Там же. С. 117.)

• Как в годы «застоя» пытались изгнать из Академии наук СССР А.Д. Сахарова. Племянник А.П. Александрова, академик Е.Б. Александров рассказывал, что вопрос об исключении Сахарова из Академии наук обсуждался на Политбюро ЦК КПСС, куда был приглашён на собеседование президент Академии. Вот как происходила в его передаче беседа с А.П.: «Меня спрашивают, есть ли в уставе академии процедура лишения звания академика. Я отвечаю: есть, с формулировкой “за действия, порочащие...”. Меня спрашивают: “Так за чем же дело стало?” Я отвечаю: “Видите ли, по уставу академии все персональные вопросы решаются тайным голосованием на общем собрании, и я не уверен, что 2/3 академиков проголосуют за исключение Сахарова. Может получиться громкий политический скандал”. Меня спрашивают: “А нельзя ли организовать открытое голосование? Ведь трудно поверить, что в этом случае заметное число академиков пошло бы против линии партии”. Я отвечаю: “Можно, но для этого надо изменять устав академии”. Мне говорят: “Так за чем же дело стало?” Я отвечаю: “Видите ли, по уставу академии любые изменения устава утверждаются тайным голосованием на общем собрании, и я не могу гарантировать, что 2/3 академиков проголосуют за такие изменения”. – И тут они от меня отстали! – закончил А.П., очень довольный собой». (Там же. С. 241.)

• Один из анекдотов «застойной» эпохи. Февраль 1976 г., XXV съезд КПСС. На трибуне Кремлёвского Дворца съездов президент АН СССР А.П. Александров. Во время своего выступления он ни разу не заглядывает в лежащий перед ним заготовленный текст. Выступление показывают по телевидению по программе «Время». Реакция одного из телезрителей: «Кого выбрали президентом Академии наук? Он же читать не умеет!» (Там же. С. 204.)

• Один из любимых анекдотов А.П. Александрова, который он расценивал как образцовый случай выполнения технического задания и говорил, что непременно будет его использовать в качестве примера. В английской школе учитель дал тему сочинения: должно быть о Боге, о королеве, о любви и какая-то тайна. Все глубоко задумались, а один ученик уже через минуту подал своё сочинение учителю: «О боже! – воскликнула королева, – я беременна! Хотелось бы знать, от кого?» (Там же. С. 204.)

• На семинаре в Институте прикладной математики. Семинар ведёт директор института М.В. Келдыш. Выступает академик Я.В. Зельдович, объясняя участникам семинара, что такое псевдодифференциальный оператор. Диалог двух академиков:

З. Всё, как обычно. Подставляем, интегрируем и т.д.

К. Нет, не подставляем.

З. Ну как же, подставляем...

К. Нет...

Разговор зациклился. Оба упрямые, не уступают. В наступившей тишине раздаётся тихий голос из аудитории: «Псевдоподставляем». Взрыв хохота. Семинар продолжается. (По воспоминаниям д. ф.-м. н. В.Ф. Дьяченко. В сб.: М.В. Келдыш. Творческий портрет по воспоминаниям современников. М.: Наука, 2002. с. 372–373.)

• Об академике Л.А. Арцимовиче. Лев Андреевич считал, что умение не теряться при резких направлениях мышления является одним из главных условий успеха в науке, и иллюстрировал эту мысль следующим примером: «Теперь, когда возник мир молекулярной биологии, этой новой эпохи в естествознании, в течение дня приходится побывать в трёх мирах: микромире, в мире молекулярной биологии и, наконец, в реальном мире». (Воспоминания об академике Л.А. Арцимовиче. М.: Наука, 1981. с. 12.)

• Советские физики в США. Это случилось осенью 1963 г. В одной из поездок по национальным лабораториям делегации был предоставлен самолёт вице-президента США. Во время перелёта из Нью-Йорка в Ок-Ридж командир корабля доложил председателю Комиссии атомной энергии проф. Г. Сиборгу о том, что один двигатель полностью вышел из строя, а второй вот-вот заглохнет (самолёт был винтовой, двухмоторный) и что принято решение совершить посадку на военном аэродроме Вашингтона, если, разумеется, самолёт дотянет.

Член советской делегации, тогдашний председатель Госкомитета по использованию атомной энергии А.М. Петросьянц в этой ситуации обратился к нашим учёным с вопросом: «А что пьют по этому поводу?» Те немедленно приняли игру. Академик Н.Н. Боголюбов заявил, что по такому случаю надо выпить крепкое виски, а Л.А. Арцимович добавил: «И хороший коньяк». Инцидент завершился благополучно – самолёт совершил посадку на запасном аэродроме. (Там же. C. 56.)

• На одном из заседаний комитета по Ленинским и Государственным премиям Л.А. Арцимович «завалил» премирование работы по сооружению Волго-Балтийского водного пути, о чём впоследствии охотно вспоминал. Он сказал, что работа эта, безусловно, выдающаяся и заслуживает самой высокой оценки, но в авторский коллектив должен быть введён ещё один человек, Пётр Алексеевич Романов. На вопросы, кто это, последовал немедленный ответ академика: «Пётр Первый. Канал впервые заработал при нём». (Там же. С. 109–110.)

• Пиво и элементарные частицы. В сентябре 1965 г. в Японии проходила международная конференция по элементарным частицам, приуроченная к тридцатилетию предсказания мезона Х. Юкавой. От СССР на этой конференции присутствовал И.Е. Тамм. Некоторые доклады показались ему «безумными», притом отнюдь не по Н. Бору («Эта идея не настолько безумна, чтобы быть новой»). Как пример такого «безумного» доклада И.Е. позже называл доклад японского физика С. Сакаты «О новой концепции элементарных частиц». Саката ввёл понятие «субстанция, подобная окраске (paint), называемая B-matter», никак его не объясняя. В докладе постулировалось существование триплета лептонов, превращающегося при добавлении В-частицы в триплет адронов и начинающего сильно взаимодействовать. Но дело в том, что слово paint в разговорном английском языке помимо значения красить означает также пьянствовать, и в кулуарах термин B-matter был немедленно расшифрован как Bier-matter (Bier – пиво), а мысль, постулировавшуюся в докладе, сформулировали так: «Сидят три неразговорчивых человека (три лептона), молчат. Добавим в них пива – они превратятся в трёх пьяных (три адрона) и сразу разговорятся, ибо возникнет сильное взаимодействие». (Воспоминания об И.Е. Тамме. М.: ИздАТ, 1995. с. 123–124.)

Продолжение следует