Проф. П.И.САМОЙЛЕНКО,
г. Москва
Драма идей глазами классиков
науки
Альберт Эйнштейн: «Каждый
интеллигентный человек, даже неспециалист, может
глубоко вникнуть в современные физические
проблемы. Эта драма вызывает у жаждущего
понимания читателя не менее напряжённое
внимание, чем увлекательный роман» [1];
«Это драма, драма идей» [2, с. 233].
Фредерик Жолио-Кюри: «История
науки – реализация бессмертия индивидуальных
актов познания, мучительных поисков истины,
радостей открытия, личности мыслителей,
поворотов и даже ошибок мысли...» [3, с. 76].
Луи де Бройль, лауреат
Нобелевской премии: «Полезно поразмыслить над
ошибками, сделанными великими умами, поскольку
они часто имели серьёзное основание, чтобы их
сделать» [4].
Роберт Оппенгеймер: «Многие из
тех, кто способствовал переворотам в науке,
впоследствии тяжело переживали то, что они
вынуждены были совершить» [5].
Макс Планк, лауреат Нобелевской
премии: «Когда я начинал изучение физики и мой
учитель Филипп фон Жолли рассказал мне об
условиях и перспективах моей учёбы, он изобразил
мне физику как высокоразвитую, едва ли не
полностью исчерпанную науку, которая теперь,
после того, как её увенчало открытие принципа
сохранения энергии, близка, по-видимому, к тому,
чтобы принять окончательную форму. Вероятно, в
том или ином углу есть ещё пылинки или пузырёк,
которые можно исследовать и классифицировать, но
система как целое построена довольно прочно, и
теоретическая физика заметно приближается к той
законченности, какой, например, владеет
геометрия уже в течение столетий» [6].
О МКТ
«Однажды в зале заседаний Венской
академии я весьма оживлённо обсуждал ценность
атомистической теории, ставшей как раз вновь
животрепещущей для физиков, с группой
академиков, среди которых находился... профессор
Мах... Вдруг Мах лаконично заметил: „Я не верю в
существование атомов”. От этого высказывания у
меня голова пошла кругом...» [7, с. 188].
Эрнст Мах: «...если вера в
реальность атомов имеет... столь существенное
значение, то я отрекусь совсем от физического
образа мышления... то я не хочу быть настоящим
физиком... то я отказываюсь от всякого научного
признания...» [8].
Вильгельм Оствальд:
«...атомистика станет научным анахронизмом и
будет покоиться в “архивной пыли библиотек”» [9,
с. 206];
«Теперь я убеждён, что в последнее
время мы получили опытное доказательство
прерывного или зернистого строения материи, –
доказательство которого тщетно искажала
атомистическая гипотеза на протяжении сотен и
тысяч лет. Изолирование и подсчёт газовых ионов,
с одной стороны <...> а с другой стороны
совпадение броуновского движения с требованиями
кинетической гипотезы... дают право самому
осторожному учёному говорить об опытном
доказательстве атомистической теории материи.
Атомистическая гипотеза возведена, таким
образом, в ранг научной, прочно обоснованной
теории» [9, с. 18].
Хендрик Антон Лоренц, лауреат
Нобелевской премии: «Как всякая атомистика, так,
в частности, и электронная теория, естественно
встречают неблагоприятное отношение со стороны
некоторых физиков, которые предпочитают
прокладывать свой путь через новые и
неисследованные области, следуя широким, точным
научным путям в виде законов термодинамики, или
приводят к важным и красивым результатам,
ограничиваясь простым описанием явлений...» [10];
«Всё это очень красиво и крайне важно,
но, к сожалению, не очень понятно. Мы не понимаем
ни гипотезы Планка об осцилляторах, ни запрета
нестационарных орбит, и мы не понимаем, как же в
конце концов образуется свет согласно теории
Бора. Не подлежит сомнению, что механику квантов,
механику дискретного ещё предстоит создать» [11];
«Сегодня утверждаешь прямо
противоположное тому, что говорил вчера; в таком
случае вообще нет критерия истины, а
следовательно, вообще неизвестно, что значит
наука. Я жалею, что не умер пять лет тому назад,
когда этих противоречий не было!» [12].
Пьер Бертло: «Понятие молекулы, с
точки зрения наших положительных знаний,
неопределённое, в то время как другое понятие –
атом – чисто гипотетическое» [13, с. 206];
«Главная обязанность учёного не в том,
чтобы пытаться доказать непогрешимость своих
мнений, а в том, чтобы всегда быть готовым
отказаться от всякого воззрения,
представляющегося недоказанным, от всякого
опыта, оказывающегося ошибочным» [13, с. 213].
Альберт Эйнштейн:
«Предубеждение этих учёных [Э.Мах, В.Оствальд. – П.С.]
против атомной теории можно, несомненно, отнести
на счёт их позитивистской философской установки.
Это интересный пример того, как философские
предубеждения мешают правильной интерпретации
фактов даже учёным со смелым мышлением и тонкой
интуицией» [2, с. 49];
«Лауэ прислал мне фотографию его
явления дифракции рентгеновских лучей. Это самое
удивительное, что я когда-либо видел. Дифракция
на отдельных молекулах, позволяющая обнаружить
их расположение» [14].
Макс Борн, лауреат Нобелевской
премии: «...исследования Эйнштейна больше, чем все
другие работы, убеждают физиков в реальности
атомов и молекул, в справедливости кинетической
теории теплоты и в фундаментальной роли
вероятности в законах природы» [15, с. 175];
«Хотя подавляющее большинство физиков
приняло статическую трактовку физики, хотя Нильс
Бор, Паули, Гейзенберг и другие пытались в
обстоятельных беседах опровергнуть возражения
Эйнштейна, он упорно отстаивал свой взгляд, что
речь может идти лишь о временном состоянии» [15,
с. 396].
Эрнст Мах: «Видевший хотя бы
однажды опыт Перрена и Вильсона получит глубокое
убеждение в реальности существования молекул и
электронов» [16].
Фрэнсис Перрен: «Атомная теория
восторжествовала. Некогда многочисленные её
противники повержены, и один за другим
отрекаются от своих взглядов, в течение столь
долгого времени считавшихся обоснованными и
полезными» [9, с. 106].
Макс Планк: «...нам известен
теперь ряд опытов, которые сообщают
атомистической гипотезе такую же степень
достоверности, какою обладают механическая
теория звука или электромагнитная теория
светового и теплового излучения» [17, с. 107].
Арнольд Зоммерфельд: «В
настоящее время ввиду убедительных успехов
применения атомистических взглядов во всех
областях физической науки замолкли возражения
против атомистических воззрений. Этому во многом
содействовало исчерпывающее объяснение
броуновского движения, чем со всей очевидностью
была подтверждена та часть атомистической
гипотезы, которая касалась наличия теплового
движения в жидкости. Не менее внушительным
свидетельством в пользу атомистического
строения твёрдого тела явились открытия Лауэ»
[18].
Ричард Фейнман: «...Если бы в
результате какой-либо мировой катастрофы все
накопленные знания оказались бы уничтоженными и
к грядущим поколениям живых существ пришла бы
только одна фраза, то какое утверждение,
составленное из наименьшего количества слов,
принесло бы наибольшую информацию? Я считаю, что
это – атомная гипотеза <...> все тела состоят из
атомов – маленьких телец, находящихся в
беспрерывном движении...» [19].
Академик Лев Андреевич Арцимович:
«...атом из абстрактного образа, рождённого
фантазией древних философов, превращается в
реальный объект физического исследования, чтобы
затем выйти на арену военной и политической
истории» [20].
О ТЕОРИИ КВАНТОВ
Макс Планк: «Мои тщетные попытки
включить тем или иным образом квант действия в
классическую теорию продолжались несколько лет
и стоили мне больших трудов. Многие мои коллеги
видели в этом нечто трагическое. Я держусь
другого взгляда. Тем ценнее было для меня то, что
я приобрёл путём такого основательного уяснения
вопроса. Теперь я мог сказать с уверенностью, что
квант действия играет в физике гораздо более
значительную роль, чем я был склонен считать
сначала...» [21];
«Горьким испытанием в моей научной
жизни явилось то, что лишь изредка мне удалось, а
точнее, никогда не удавалось получить всеобщее
признание какого-нибудь нового утверждения,
правильность которого я мог доказать совершенно
строго, но только теоретически» [17, с. 11];
«Я ещё плохо верю в реальность
световых квантов» [17, с. 256];
«Обычно новые истины побеждают не так,
что их противников убеждают и они признают свою
правоту, а большей частью так, что противники эти
постепенно вымирают, а подрастающее поколение
усваивает истину сразу» [17, с. 11].
Макс Лауэ: «В течение многих лет
Планк стремился уничтожить пропасть между
классической и квантовой физикой или хотя бы
перебросить мост между ними. Он потерпел неудачу,
но его усилия не были напрасными, т.к. доказали
невозможность успеха таких попыток» [17, с. 225].
Вернер Гейзенберг: «Мысль о том,
что энергия может испускаться и поглощаться лишь
дискретными квантами энергии, была столь новой,
что она выходила за традиционные рамки физики.
Оказалась напрасной в существенных чертах
попытка Планка примирить новую гипотезу со
старыми представлениями об излучении» [22, с. 60].
Нильс Бор: «Планк весьма
осторожно избегал выводов о том, в какой мере
существование кванта действия означает отход от
основных законов механики и электродинамики.
Сущность же вклада Эйнштейна в квантовую теорию
[в 1905 г. – П.С.] как раз и состояла в
признании того, что такие физические явления, как
фотоэффект, могут непосредственно зависеть от
квантовых эффектов. В те же годы, когда Эйнштейн
развивал свою теорию относительности, создавая
тем самым новую основу физики, он одновременно
исследовал своим дерзким умом новые черты
атомизма, уводившие далеко за пределы
классической физики» [23].
Оскар Клейн: «Бор не мог
примириться [1918–1922. – П.С.] с
представлениями Эйнштейна о световом кванте...
Колебания Бора объяснялись тем, что он сжился с
волновой теорией света, и каждый раз, когда о ней
заходила речь, подчёркивал, что она объясняет
распространение света с необыкновенной
точностью и полнотой. Бор заявлял, что само
определение частоты колебаний, от которых
зависит энергия светового кванта, базируется на
волновой теории. Эйнштейн, напротив, полагал, что
правильная теория света тем или иным образом
должна объединить характеристики волн и частиц»
[24].
Поль Дирак, лауреат Нобелевской
премии: «Мы просто замучились с теорией Бора.
Теория Бора давала хорошие результаты, пока речь
шла об одном электроне. Но на этом пути нельзя
было далеко продвинуться. В спектроскопии
исследовались по большей части атомы с
несколькими электронами, и было совершенно
непонятно, как учесть взаимодействие между
электронами в рамках теории Бора. Была проделана
большая работа, но положение оказалось
совершенно безнадёжным: сложные вычисления не
давали полезных результатов» [25].
Альберт Эйнштейн: «Все мои
попытки приспособить теоретические основы
физики к этим результатам потерпели полную
неудачу. Это было так, точно из-под ног ушла земля
и нигде не было видно твёрдой почвы, на которой
можно было строить. Мне всегда казалось чудом,
что этой колеблющейся и полной противоречий
основы оказалось достаточно, чтобы позволить
Бору – человеку с гениальной интуицией и тонким
чутьём – найти главнейшие законы спектральных
линий и электронных оболочек атомов, включая их
значение для химии. Это кажется мне чудом и
теперь. Это – наивысшая музыкальность в области
мысли» [26].
Отто Штерн, лауреат Нобелевской
премии: «Если этот абсурд, который только что
опубликовал Бор, верен, я брошу кафедру физики»
[27].
Пауль Эренфест: «Работа Бора...
приводит меня в отчаяние: если формулу Бальмера
можно получить таким образом, то я должен
выбросить всю физику на свалку и сам отправиться
туда же» [27];
«Я восхищался диалогами между Бором и
Эйнштейном. Это было похоже на игру в шахматы.
Эйнштейн приводил всё новые примеры мысленных
конструкций вечного двигателя второго рода,
чтобы опровергнуть соотношение
неопределённостей. Бор, окутанный философскими
клубами табачного дыма, находил всё новые
аргументы против примеров Эйнштейна. Эйнштейн,
как чёртик из табакерки, каждое утро являлся со
свежими силами. О, это было восхитительно...» [28, с.
56].
Джеймс Франк, лауреат
Нобелевской премии: «Когда мы [Д.Франк, Г.Герц. – П.С.]
проводили эксперименты [опыты Франка и Герца. – П.С.],
мы не знали теорию Бора. Мы не слышали и не читали
о ней...» [27, с. 108].
Вольфганг Паули, лауреат
Нобелевской премии: «Физика теперь снова зашла в
тупик, во всяком случае она для меня слишком
трудна, и я предпочёл бы быть комиком в кино или
кем-нибудь вроде этого и не слышать ничего о
физике» [29];
«Механика Гейзенберга снова вернула
мне радость жизни и надежду. Хотя она и не даёт
решения загадки, но я верю, что теперь снова можно
продвигаться вперёд» [30].
Вернер Гейзенберг: «Дискуссии
между Бором и Шрёдингером начались прямо на
вокзале в Копенгагене и продолжались с раннего
утра до поздней ночи почти каждый день... И хотя
Бор в общении с людьми был всегда
предупредителен и любезен, теперь он казался
чуть ли не фанатиком, не идущим ни на какие
уступки своему собеседнику и не прощающим ему
малейшей неточности... Беседы длились по много
часов днём и даже ночью, но к единому мнению так и
не удавалось прийти. Через несколько дней
Шрёдингер заболел, – вероятно, вследствие
чрезвычайного перенапряжения» [28, с. 47];
«...Пауль Эренфест, физик из Лейдена в
Голландии, сказал: “Эйнштейн, мне стыдно за тебя;
ведь ты споришь против новой квантовой теории
теперь точно так же, как твои противники против
теории относительности”. Но и это дружеское
увещевание не смогло убедить Эйнштейна. И снова
мне стало ясно, как бесконечно трудно отказаться
от представлений, которые до сих пор составляли
основы нашего мышления в научной работе» [22,
с. 207];
«Бор пытается допустить равноправное
существование волновой и корпускулярной
картин... Я испытываю неприязнь к такому подходу»
[31, с. 71];
«Через несколько дней [март 1927. – П.С.]
мы [Бор и Гейзенберг. – П.С.] снова
встретились в Копенгагене, и Бор втолковывал мне,
где я был не прав, и пытался объяснить, что в таком
виде статью [о соотношении неопределённостей. – П.С.]
печатать не следовало бы. Помню, как это
кончилось: у меня брызнули слёзы – я разрыдался,
потому что просто не сумел вынести давления Бора.
Всё это было крайне неприятно...» [31, с. 110].
Академик Владимир Александрович
Фок: «Совершенно поразительным является тот
факт, что Эйнштейн, так много сделавший для
квантовой теории в начальный период её развития,
занял отрицательную позицию по отношению к
современной квантовой механике» [32].
Б.Г.Кузнецов, советский историк
физики: «...Эйнштейн, получив статью де Бройля о
волновой природе электрона, показал её
Эренфесту. Тот ответил: “Если это так, то я ничего
не понимаю в физике”. “В физике ты понимаешь, ты
не понимаешь в гениях”, – ответил ему Эйнштейн»
[3, с. 81].
Литература
1. Эйнштейн А. Собрание
научных трудов. Т. IV. – М.: Наука, 1967.
2. Эйнштейн и современная физика:
Сборник статей. – М.: ГИТТЛ, 1956.
3. Кузнецов Б.Г. Встречи. – М.:
Наука, 1984.
4. Радунская И. Предчувствия и
свершения. – М., 1978.
5. Оппенгеймер И. Летающая
трапеция. – М.: Наука, 1976.
6. Гернек Р. Пионеры атомного
века. – М.: Прогресс, 1974.
7. Больцман Л. Статьи и речи. – М.:
Наука, 1970.
8. Новые идеи в философии: Сборник
статей. – СПб, 1912.
9. Родный Н.И., Соловьёв Ю.И. Вильгельм
Оствальд. – М.: Наука, 1969.
10. Лоренц Х.-А. Теория электронов.
– М.: ГИТТЛ, 1956.
11. Джеммер М. Эволюция понятий
квантовой механики. – М.: Наука, 1985.
12. Иоффе А.Ф. О физике и физиках. –
Л.: Наука, 1985.
13. Мусабеков Ю.С. Марселен Бертло.
– М.: Наука, 1965.
14. Гернек Ф. Альберт Эйнштейн. – М.:
Мир, 1984.
15. Борн М. Физика в жизни моего
поколения. – М.: ИЛ, 1963.
16. Замечательные учёные: Сборник
статей. – М.: Наука, 1980.
17. Планк М. Единство физической
карты мира. – М.: Наука, 1966.
18. Жизнь науки. Сост. С.П.Капица. – М.:
Наука, 1973.
19. Фейнман Р., Лейтон Р.,
Сендс М. Фейнмановские лекции по физике. Вып. 1.
– М.: Мир, 1965.
20. Воспоминания об академике
Л.А.Арцимовиче. – М.: Наука, 1981.
21. Макс Планк. – М.: Изд-во АН СССР, 1958.
22. Гейзенберг В. Физика и
философия. Часть и целое. – М.: Наука, 1990.
23. Бор Н. Избранные научные
труды. Т. II. – М.: Наука, 1971.
24. Нильс Бор. Жизнь и творчество. –
М.: Наука, 1967.
25. Дирак П. Воспоминания о
необычной эпохе. – М.: Наука, 1990.
26. Пайс А. Научная деятельность и
жизнь Альберта Эйнштейна. – М.: Наука, 1989.
27. Френкель В.Я., Явелов Б.Е.
Эйнштейн: изобретения и эксперимент. – М.: Наука,
1990.
28. Хоффман Д. Эрвин Шрёдингер. –
М.: Мир, 1987.
29. Кудрявцев П.С. История физики. Т.
3. – М.: Просвещение, 1971.
30. Пономарёв Л.И. Под знаком
кванта. – М.: Наука, 1989.
31. Данин Д. Годы сбывшихся
надежд. К 50-летию рождения квантовой механики.
Пути в незнаемое. – М.: Советский писатель, 1987.
32. Физический энциклопедический
словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1983.