Н.Н.Барабанов,
онмц ЦОУ, школа № 175, г. Москва
Профессор
А.Г.Столетов экзаменует
(портрет ученого в
воспоминаниях А.Белого)
«Знаменитый профессор Столетов: крупный
физик, умница, чудак, экзаменационная гроза;
помню его, как в густом тумане; я его видел строго
молчащим в рое профессоров; выделялись другие
фигуры, занимая воображение; и – стушевывался
образ Столетова; помню строгие глаза, очерк
бороды, очки; не скажешь, что – гроза и что – Илья
Муромец факультетских заседаний; но я знал: это –
весьма опасный атаман весьма опасной тройки; он
устроил подобие Запорожской Сечи в
университетском государстве; и отец, коронный
гетман, вынужден защищать факультет от походов
“вольницы”; и потому-то неясные контуры
Столетова выглядели, как штиль перед ураганищем»
[1, с. 246].
Таким описал Александра
Григорьевича Столетова в своих мемуарах Андрей
Белый. У немалого числа читателей невольно
возникнут вопросы. Каким образом выдающийся
русский физик попал в мемуары одного из самых
ярких представителей Серебряного века русской
литературы и виднейшего идеолога русского
символизма? О какой «вольнице» и о какой «опасной
тройке» идет речь? При чем тут отец писателя и
какую роль он играл в жизни Московского
университета в конце XIX в.? На этом перечень
вопросов, по-видимому, не ограничивается, тем
интереснее попытаться дать на них ответы.
В июле 1899 г.
девятнадцатилетний сын декана
физико-математического факультета Московского
университета, видного русского математика
Николая Васильевича Бугаева, Борис Бугаев
(спустя два года опубликовавший под именем
Андрея Белого свое первое художественное
произведение, которое называлось «Симфония»),
стал студентом естественного отделения этого
факультета. В 1903 г. он окончил его, получив диплом
1-й степени. Таким образом, писатель, творчество
которого стало в двадцатом столетии одним из
самых интересных явлений российской культуры,
имел высшее естественнонаучное образование.
Преподавателями Белого в
университете были виднейшие представители
отечественной науки того времени. Достаточно
сказать, что непосредственным руководителем его
лабораторного практикума по химии был
Н.Д.Зелинский, ставший в советское время
академиком, а лекции по общей физике Белый слушал
у Н.А.Умова. И того и другого писатель вспоминает
в своих мемуарах с благодарностью.
Учиться в университете у
Столетова Белому не пришлось – тот умер, когда
будущему литератору было неполных шестнадцать
лет. Однако в доме Бугаевых Столетов в последние
годы своей жизни бывал неоднократно, как и другие
профессора университета. И потому о буднях
тогдашней университетской жизни Боря Бугаев
знал частью по рассказам отца, а частью –
присутствуя при его разговорах с коллегами. В том
числе и о том, как проходили университетские
экзамены. И даже, несмотря на то, что многое
воспринималось Белым-подростком сквозь призму
отношения к университетским событиям его
родителя, а также с учетом его возраста и
индивидуальных особенностей личности,
рассказанное в воспоминаниях, писавшихся в конце
20-х – начале 30-х гг., представляет явный интерес.
«Я знал: студенты идут к
Столетову не экзаменоваться, а "резаться";
никакое знание, понимание не гарантирует от
зареза; в программе экзаменов профессор настроит
ряд ужасных засад, которые способны преодолеть
смелость, а вовсе не знание; вопросы профессора:
– Отчего блоха прыгать не
может?
Молчание: двойка.
Надо отвечать:
– От абсолютно гладкой
поверхности.
Засада – в каламбуре смешения
слов “отчего” и “от чего”; кто поймет “от
чего” в смысле “почему”, – получит двойку.
Еще вопрос:
– Что будет с градусником,
если его выкинуть на мостовую с третьего этажа?
Ответ:
– Разобьется.
Двойка.
Надо было анализировать
состояние ртутного столба градусника, а не
стекло футляра, а тут – каламбур (градусник как
стеклянный инструмент, и градусник как
вместилище ртути).
Перед каждым экзаменом
Столетов сочинял новые каламбуры, меняя их, и
посыпал билет перцем каламбура; не знание
предмета, а остроумие и умение смаковать
каламбур решали вопрос: "пять", или
"два"» [1, с. 246, 247].
Анализировать собственно
физическую проблематику вопросов, задававшихся
Столетовым на экзаменах в том виде, как они
поданы в тексте воспоминаний Белого,
представляется затруднительным – в этих
формулировках многое нуждается в уточнениях.
Например, рассматривая поведение блохи на
зеркальной поверхности, нужно учитывать ее
геометрию: идет ли речь о плоском горизонтальном
зеркале или блоха находится на вершине идеально
гладкого шарика (тогда – какого радиуса,
кривизны? – как и в случае пребывания насекомого
на зеркальной поверхности вогнутой сферы). В
случае же с падающим термометром необходимо
оговорить тип жидкости (ртуть или спирт), ибо в
невесомости смачивающая и несмачивающая
жидкости ведут себя по-разному. Следует также
уточнить, на каком уровне находится жидкость в
трубке термометра, особенности геометрии сосуда
с жидкостью, а также температурный режим
эксперимента, поскольку от температуры зависит
коэффициент поверхностного натяжения жидкости.
А вот на поведенческом аспекте остановиться
следует особо.
Подчеркнем еще раз:
восприятие Белым описанных им событий неизбежно
было субъективным и с учетом его возраста, и
потому, что сами события даны им в мемуарах во
многом со слов отца. По воспоминаниям
многочисленных его учеников, коллег и знакомых,
А.Г.Столетов был одним из самых авторитетных
представителей профессуры Московского
университета второй половины XIX в. Блестящий
лектор, автор учебников физики, написанных с
редким по глубине и точности умением излагать
физическую суть проблем; ученый мирового класса;
олицетворение совестливости и порядочности как
в науке, так и в повседневной жизни; человек,
бескомпромиссно боровшийся с консерватизмом, а
порой и с откровенной реакционностью
государственной системы России в науке и
педагогике; боровшийся за то, чтобы русская
наука, в том числе и физическая, занимала в
общественной жизни страны заслуженное ею
достойное место. Физик, внесший в науку вклад, по
достоинству оцененный лишь в ХХ в. (напомним:
теоретическое объяснение законов фотоэффекта,
экспериментально полученных Столетовым в конце
80-х гг. XIX в., было дано А.Эйнштейном в 1905 г., а смысл
экспериментальных результатов исследований по
ферромагнетизму, проведенных в 70-е гг.,
прояснился еще позже) *. Наконец, ученый и
общественный деятель, ненавидимый многими из
тех, кто правил в те годы Россией, – достаточно
вспомнить, как кандидатура Столетова в последние
годы его жизни была забаллотирована на выборах в
Академию наук – во многом усилиями ее тогдашнего
президента Великого князя Константина
Константиновича. А если еще учесть травлю в
стенах университета, руководимого в те годы
ректором Боголеповым (ставшим позже министром
просвещения и убитым в 1901 г. в отместку за указ
отдавать студентов в солдаты) – беспринципным
карьеристом и реакционером, то можно смело
сказать: Столетов последних лет жизни (а именно
об этих годах идет речь в мемуарах Белого) – был
фигурой глубоко трагической. И имел при этом
душевные силы сохранять редкое чувство
достоинства, в том числе и как педагог.
Поэтому вопросы, задававшиеся
Столетовым на экзаменах, студенты никак не
относили к разряду «каламбуров», как пишет о том
Белый в своих воспоминаниях. Тем более
заблуждением является утверждение писателя о
том, что поведение Столетова было проявлением
«тихогрозного юродства». Задавая часто
ставившие в тупик студентов вопросы, Столетов
преследовал совсем другие цели. Помимо того, что
у него вызывали неприязнь формальные ответы, в
которых за внешней правильностью отсутствовало
глубокое понимание существа излагаемого,
Столетов стремился выявить у экзаменуемых
способность к нетривиальному мышлению, без
которой серьезная научная деятельность
невозможна. Да, метод выявления был суровым, но
для дальнейшего развития физики в немалой
степени себя оправдавшим. И многие из тех, кто
такое испытание выдерживал, становились потом
учениками Столетова. Назовем лишь некоторых из
них.
В.А.Михельсон, чьи работы 90-х
гг. по исследованию излучения абсолютно черного
тела во многом прояснили закономерности этого
явления (а именно с исследования этой проблемы
начиналась квантовая теория).
А.П.Соколов, занимавшийся в
начале ХХ в. исследованиями радиоактивности и
организовавший в 1912 г. первую в России
радиологическую лабораторию – именно он был
одним из членов упоминаемой Белым «опасной
тройки» в университете **.
Академик С.А.Чаплыгин –
крупнейший ученый в области гидро- и
аэродинамики.
Н.Н.Шиллер, внесший заметный
вклад в развитие теории электромагнитного поля и
термодинамики.
Разумеется, в средней школе
такой стиль приема экзаменов не реален, ибо сам
экзамен по физике в данном случае призван решать
совершенно другие задачи. Однако знать об опыте
Столетова-экзаменатора учителю необходимо, как
бы к этому опыту ни относиться. В этой связи
хотелось бы подчеркнуть следующее.
Не было ли поведение
Столетова на экзаменах в определенном смысле
нарушением норм педагогической этики? Не сти
воспоминаний А.Белого о Столетове его мемуары
крайне важны для понимания творчества писателя
еще и вот в каком плане. Сам символизм Белого в
немалой степени имеет естественнонаучную базу –
об этом прямо говорится в тексте мемуаров, в
полемике с теми, кто видел в творчестве писателя
мистику и иррационализм. «Согласитесь... что вам
же хуже будет, если я, согласно диалектическому
принципу моего символизма, вооружившись своими
естественнонаучными познаниями в ответ на ваши
инкриминации в трансцендентизме, возьму да и
переведу свои “трансцендентные” эмблемы на
язык материи; и ухну вам в спину Бором,
Резерфордом, Томпсоном, которых вы не изучали и
которых изучал я» [1, с. 199]. Однако
естественнонаучные аспекты творчества Андрея
Белого являются большой самостоятельной темой и
поэтому требуют отдельного, и при том
обстоятельного, рассмотрения.
Литература
1. Белый А. На рубеже двух
столетий. – М.: Художественная литература, 1989.
2. Болховитинов В. А.Г.Столетов. – М.: Молодая
гвардия, 1953.
* Объяснение доменной
структуры ферромагнетиков было теоретически
дано в 1935 г. Л.Д.Ландау и Е.М.Лифшицем в рамках
квантовой механики.
** Третьим был известный ученый-химик
В.В.Марковников.